 |
Не могу заснуть после фильма Никиты Михалкова «Солнечный
удар». Прочему главный герой, проснувшись после ночи
проведенной с прекрасной блондинкой (это с ней «солнечный
удар») и не найдя ее в комнате, лишь мимоходом порасспросив
куда она подевалась, совсем не собирается её искать,
страдать и мучиться? Выглядит он вполне веселым и
свеженьким. Откушав шампанского и поиграв с бокалом в
интересную армейскую игру, придуманную Никитой Сергеевичем,
он тут же на причале увлекается каким-то мальчиком Гришей. И
с ним проводит весь день. Зачем то с ним фотографируется, за
10 рублей (корова стоит сорок). Гриша оказывается церковным
служкой и помогает герою с освещением нательного крестика
(ну да, блуд с замужней и матерью детей, это кажется все
еще грех) а потом бродит с ним по косогорам Михалковской
дачи, обсуждая теорию Дарвинизма.
Небольшой перепих под покровом Ивана Бунина. Классик
протестовать то не сможет. Слабо ему, под старость лет, со
стоном выдавшему нам такую ослепительную исповедь о своей
юности, дать режиссеру пощечину. А Михалкову можно все. Он с
Путиным на равной ноге.
И все-таки, почему с главной героини, быстро раздевшейся для
любви и оседлавшей поручика, сразу, еще до соития, в три
ручья льется пот? Я старый человек, давно этим не
занимался. Подскажите. Увы, вместо секса нам показывают,
как ходят поршни колесного парохода, перепахавшие напролом
весь фильм. Апофеоз бурного секса. И еще нам предстоит
увидеть благополучную эякуляцию в виде капли сорвавшейся с
пениса умывальника.
Неравнодушие Михалкова к колесным пароходам прослеживается
внимательными сексопатологами отчетливо, начиная с
«Ласточки» и наконец-то, доводит автора до оргазма, не
побоявшегося затрат в поисках раритетной техники и
найденной им аж в Швейцарии (в России ничего не
сохранилось) где по всей видимости и снимались эти
механизмы, получившие в кино такую неожиданную смысловую
нагрузку, но не перегоревшие, надеемся, а достойно вынесшие
русские фантазии.
И как вообще поручик ее снял с парохода и увез в гостиницу,
практически ни словом не перемолвившись? И что она делала в
машинном отделении, где они взглядами и договорились, шум
работающий машины мешал. «Пикап-мастер пятнадцатого левла» -
так окрестили поручика в интернете молодые любители игр.
Возмездие за все это приходит от брюнетки, махровой
иудейской внешности, прекрасной комиссарши в элегантной
кожанке индивидуального пошива, которая отправляет баржу со
всеми героями, хором умилительно поющими. «Спаси Господи люди
твоя...» на дно Черного моря. Поделом. Хотя в конце я не
удержался от слез. Жалко до боли всех. И кинопрокат. И
Никиту Сергеевича. И Россию. И себя жалко.
Впрочем, кинопроката не будет. После показа телевизионной
версии фильм быстро сняли с экранов. Михалков пожертвовал и
бюджетом ради того, чтобы прозвучать вовремя. В день
примирения - 4 ноября.
Михалкову до сих пор вменяют в вину, что у него в фильме
«Свой среди чужих...» большевики, комиссары - хорошие, а
белые - плохие. Странный взгляд. В этом боевике нет
идеологии. Идеологию приплели уже в наше время. Еще более
удивительные упреки фильму «Раба любви». Мол, там комиссары
в кожаных куртках - положительные герои. И звезда экрана в
исполнении Нахапетова, их разведчик. Казалось бы, это можно
пропустить мимо ушей. Но когда в подобных грехах режиссера
упрекают вполне понимающие и известные люди, типа Бориса
Бермана, в его телевизионном интервью, то становится просто
обидно за искусство. Образ Нахапетова в 70-е годы
воспринимался, как образ диссидента, который отважно передает
куда-то за границу сведения о нарушении «прав человека».
Именно в этом был весь смак фильма. Все вроде за советскую
власть, а на самом-то деле нет. Искусство так и строилось в
то время. На то оно и искусство, чтобы находить
парадоксальные средства высказывания. И все окружение героя,
в исполнении Калягина и других замечательных актеров,
воспринималось, как приспособленчество и примирение с
тоталитаризмом. Фильм как бы звал к борьбе. И финальные
слова замечательной актрисы Елены Соловей, которая
играла там Веру Холодную: «Господа, родина вам этого не
простит», адресовались совсем не белым, и даже не красным, а
нам, зрителям. Нам, гражданам тоталитарного государства,
безропотно терпевшим весь произвол тоталитаризма. Именно это
было влажно для слуха. А ведь с точки зрения Большого Брата,
комар носу не подточит. Этот диссидентский фильм шел большим
экраном. И все его диалоги имели двойной смысл. Там было
множество оправданий, которыми себя защищали приспособленцы.
Узнавание было удивительным.
В «Солнечном ударе» Михалков целиком на стороне белых. И,
казалось бы, он доложен был их изображать рыцарями без страха
и упрека. Но идеализацией тут и не пахнет. В них много
всего неприятного, как и в каждом обывателе. На фоне этой
разношерстной толпы русских обывателей выделяется образ
воистину героический. Это девушка - комиссар. Маленькая
роль, но она вытесана просто из гранита. Я бы сказал, что
это главная роль в фильме. И лучшая роль. Хотя и вовсе не
роль, а только эпизод. Миловидная комиссарша с ярко
выраженными еврейскими чертами, в черной кожанке, своей волей
сметает весь этот русский обывательский сброд с лица земли. У
нее очистительная миссия. Это реальный исторический
персонаж, такой была Землячка, организовавшая красный
террор в Крыму. Чем же Михалков в конечном счете оправдывает
своих любимых героев, обрисованных пером Бунина? Именно
тем, что все они, вместе с Буниным, вместе с царской
Россией, вместе со всеми своими мелочными недостатками, ушли
в пучину морскую, утонули, погибли. Канули в пучину истории.
Они жертва, они мученики, и они спасенные. Фильм выстроен
беспроигрышно. Сколько бы мы не высмеивали отдельные его
эпизоды, в конечно счете и сам создатель этого фильма тоже в
той утопленной барже. Он с ними, со своими героями. Да, он
употребил весь свой талант, он сделал все что мог. И пусть
более талантливый, более безупречный и безгрешный, бросает в
него камень.
Фильм выстроен, беспроигрышно. В этом победа режиссера. Не
жизнью, но смертью Россия искупила свою историю. Взойдя на
Голгофу, она подтвердила святость. Святость «Святой Руси».
Режиссер щадит нас. Он не показывает минуты смерти, минуты
агонии. Он показывает, как баржа уходит под воду глазами
комиссарши, которая наблюдает с берега. И вот этот взгляд со
стороны, обжигает еще больше, чем, если бы нам показали что
происходит внутри. Мы как бы отстранены от собственной
истории, от собственной родни. Таково современное наше
состояние. Для нас сегодня судьба России, чужая история.
Нам еще предстоит стать русскими, взять в руки православный
катехизис, выучить тропарь Кресту...
«Спаси, Господи, люди твоя».
Лев Алабин
|
